Неточные совпадения
Конец августа и начало сентября — самое интересное время в тайге. В это время
начинается рев изюбров и
бой самцов за обладание матками. Для подзывания изюбра обыкновенно делается берестяной рожок, для чего снимается береста лентой, 10 см шириной.
Тогда они делили лапти, отдавая нам половину, и —
начинался бой. Обыкновенно они выстраивались на открытом месте, мы, с визгом, носились вокруг их, швыряя лаптями, они тоже выли и оглушительно хохотали, когда кто-нибудь из нас на бегу зарывался головою в песок, сбитый лаптем, ловко брошенным под ноги.
Начинается остервенелая драка: косачи, уцепив друг друга за шеи носами, таскаются по земле, клюются, царапаются, без всякой пощады, перья летят, кровь брызжет… а между тем счатливейшие или более проворные, около самой арены совокупляются с самками, совершенно равнодушными к происходящему за них
бою.
Как скоро трава поднимется повыше, так что птице будет удобно в ней прятаться,
начинается всем известный крик перепелов, называемый по-охотничьи
бой.
Но уже взрослые разгорячились и не могут вести
бой правильно; против каждого из сильных людей слободы — пятеро-шестеро горожан;
бой кончен,
началась драка — люди вспомнили взаимные обиды и насмешки, старую зависть, давние ссоры, вспомнили всё тёмное, накопленное измала друг против друга, освирепели и бьются злобно, как зверьё.
На льду реки Путаницы
начались бои: каждый праздник, после обеда, из слободки, засыпанной снегом до крыш и не видной на земле, серыми комьями выкатывались мальчишки. Перебежав реку, они кричали на гору...
Тут
началась грязь — сплетни, и угрозы, и издевательства, и упреки, и я должна была с
боем взять Молли к себе, когда получила место в этом бордингаузе, место смотрительницы.
Незаметно подкралась зима, сразу обрушилась на город гулкими метелями, крепкими морозами, завалила улицы и дома сахарными холмами снега, надела ватные шапки на скворешни и главы церквей, заковала белым железом реки и ржавую воду болот; на льду Оки
начались кулачные
бои горожан с мужиками окрестных деревень. Алексей каждый праздник выходил на
бой и каждый раз возвращался домой злым и битым.
Шел
бой. Каждый день он
начинался утром при бледном свете снега, а кончался при желтом мигании пылкой лампы-«молнии».
Таково веселье на братчинах спокон веку водилось… «Как все на пиру напивалися, как все на пиру наедалися, и все на пиру пьяны-веселы, все на пиру порасхвастаются, который хвастает добрым конем, который хвастает золотой казной, разумный хвалится отцом с матерью, а безумный похвастает молодой женой… А и будет день ко вечеру, от малого до старого начинают робята боротися, а в ином кругу на кулачки битися… От тоя борьбы от ребячия, от того
боя кулачного
начинается драка великая» [Былина о Ваське Буслаеве.].
Опять
начались длинные сказанья про богатого богатину, про христа Ивана Тимофеича Суслова, про другого христа, стрельца Прокопья Лупкина, про третьего — Андрея, юрода и молчальника, и про многих иных пророков и учителей. Поминал Устюгов и пророка Аверьяна, как он пал на поле Куликове в
бою с безбожными татарами, про другого пророка, что дерзнул предстать перед царем Иваном Васильевичем и обличал его в жестокостях. И много другого выпевал Григорьюшка в своей песне-сказании.
Тогда только унялись дубинные и топорные споры, зато
начались иные
бои — не колом, а пером: не кровь стали проливать, а чернила.
Тут
начинался задорный
бой, смешались миршенские с якимовскими, давай колотить друг друга напропалую…
Начинается бой. Перед глазами Пьера растет и развертывается та могучая сила жизни, перед которою в бессильном недоумении стоит сухая логика. На батарее рвутся ядра, падают раненые.
Борьба и связанные с нею опасности высоко поднимают для Толстого темп жизни, делают жизнь еще более яркой, глубокой и радостной.
Начинается бой. «
Началось! Вот оно! Страшно и весело! — говорило лицо каждого солдата и офицера».
— Так надо исправиться, а не сдаватья без
боя. Я женщина, но я, признаюсь вам, такой уступчивости не понимаю. Вы человек умный, честный, сердечный, чуткий, но вы фантазер. Не нужно забывать, что свет не нами
начался, не нами и кончится: il faut prendre le monde comme il est. [нужно принимать свет таким, как он есть (франц.).]
Теперь каждому шагу тевтонского нашествия предшествовали кровопролитные
бои с доблестным бельгийским войском. С оружием в руках встречали они насильников.
Началась неравная борьба: маленький бельгийский народ, заливая свои мирные поля кровью, всячески старался приостановить дерзкий наплыв огромной тевтонской орды.
Люди бежали и кричали «ура» так громко, что почти заглушали выстрелы, — и вдруг прекратились выстрелы, — и вдруг прекратилось «ура», — и вдруг наступила могильная тишина: это они добежали, и
начался штыковой
бой.
—
Началось у нас после первого
боя краткое перемирие, потому что нас розняли, и пошел тут спор; я сам и не знаю, как впал от этого в такое безумие, что сам не знаю, что про вас наговорил.
Слухи об отозвании Витте оказались неверными. Он прибыл в Вашингтон,
начались переговоры. С жадным вниманием все следили за ходом переговоров. «Вестник Маньчжурских Армий» брался с
бою. А здешнее начальство все старалось «поддержать дух» в войсках. Командир одного из наших полков заявил солдатам, что мира желают только жиды и студенты.
Происходили частичные наступления, ночные атаки, иногда разносилась весть, что
начинается новый
бой.
И опять: местом встречи уполномоченных назначен Вашингтон, но уполномоченные съедутся только в августе, через два месяца! Почему так долго? А в других телеграммах сообщалось, что Ояма перешел в стремительное наступление. С позиций приходили слухи, что
начинается генеральный
бой. Японцы высадились на Сахалине, заняли Корсаковский пост и быстро продвинулись в глубь острова.
В начале февраля пошли слухи, что 12-го числа
начнется генеральный
бой. К нему готовились сосредоточенно, с непроявлявшимися чувствами. Что будет?.. Рассказывали, будто Куропаткин сказал одному близкому лицу, что, по его мнению, кампания уже проиграна безвозвратно. И это казалось вполне очевидным. Но у офицеров лица были непроницаемы, они говорили, что позиции наши прямо неприступны, что обход положительно невозможен, и трудно было понять, вправду ли они убеждены в этом или стараются обмануть себя…
На юге тяжелыми раскатами непрерывно грохотали пушки.
Начинался бой на Шахе.
Трое остальных шли по шоссе Камер-Коллежского Вала и пели «По морям». Ветер гнал по сухой земле опавшие листья тополей, ущербный месяц глядел из черных туч с серебряными краями. Вдруг в мозгах у Юрки зазвенело, голова мотнулась в сторону, кепка слетела. Юрка в гневе обернулся. Плотный парень в пестрой кепке второй раз замахивался на него. Юрка отразил удар, но сбоку получил по шее. Черкизовцев было человек семь-восемь. Они окружили заводских ребят.
Начался бой.
Мы до сих пор, выражаясь языком Суворова, «заманиваем» японцев, и хотя
бои под Тюренченом и Вафангоу окончились для нас значительными потерями, но ничего не изменили в заранее определённом плане компании, плане, где всё происшедшее являлось лишь прелюдией войны, а сама «война» должна
начаться вскоре, но ещё, действительно, не
начиналась.
Начался смертельный
бой. Поляки защищались, как львы. Битва продолжалась в течение двенадцати часов. Кровь лилась рекой, стоны, вопли, мольбы, проклятия и боевые крики стояли гулом, сопровождаемые барабанным
боем, ружейной трескотней и пушечными выстрелами. На общую беду своих, многие, спрятавшиеся в домах, стали оттуда стрелять, бросать каменьями и всем тяжелым, что попадалось под руку. Это еще более усилило ярость солдат.
Что если кто из банды услышит стук в лесу, даст знать своим,
начнется бой, и тогда фельдфебель — снова солдат навсегда.
В пятом часу утра
началась ружейная перестрелка, превратившаяся вскоре в жаркий
бой.
С паперти все сошли на поле. Отмерили роковой круг, может быть смертный для одного из противников. Польщики стали на нем. Поручникам и стряпчим указано, где им стоять за бойцами. Тут стряпчий Хабара доложил окольничему и дьяку, что
бой, вопреки закону, неравен и потому не может
начаться. Потребовали объяснений. Оказалось, что у Мамона колонтари были длиннее Хабаровых и, следственно, защищали его более от ударов.